Начало темы в  статье:  "Цивилизационная парадигма имперской России и  роль ее наследников в современном мире" . 

Вольное изложение беседы с преподавателя Сретенской духовной семинарии, кандидата исторических наук, доцента Павла Кузенкова на тему “Византия, ее истории и ее уроки”. Почему вольное? Смысловая часть статьи не тронута, но текст сокращен и изложение упрощено для неискушенного читателя, а также сделаны некоторые дополнения к истории Византии, расставлены акценты-смайлики  и приведены иллюстрации. Итак,вопросы. Как и когда появилось название «Византийская империя»? Как ученые разных стран оценивают роль и значение Византии в мировой истории? И почему в советское время византинистика была объявлена «опасной наукой»? Что связывает Русь и Византию, и зачем нам знать об этой отделенной от нас веками державе?  Сразу ответим на первый вопрос.  Византия получила такое именование от древнего названия своей столицы: Константинополь прежде звался Византием.

И это старинное имя столицы Восточной Римской империи еще долгое время употреблялось в литературных и риторических текстах, но официально государство называлось Римской империей. А со времени правления императора Ираклия (610–641) все чаще стали говорить уже не об империи, а о царстве – о том самом государстве, которое может считаться преемником ветхозаветного царства. И не только ветхозаветного, но и древних великих царств, таких как Персидское, греко-македонское, Вавилонское царства. Библейские традиции диктовали и название государства. Его глава именовался царем – василевсом (басилевс).  Басилевсами именовались также цари Скифии и Боспорского царства, ряда соседних государств. Византийская Суда (X век) даёт такое определение василевса: Василевс - тот, кто получил власть в наследовании от предков с определёнными ограничениями, а тиран - тот, кто узурпировал власть силой. Но они [античные греки] используют оба термина без разбора.    Василевсу принадлежала вся полнота власти , который был "ниже Бога и следующим после Бога". Христианская церковь поддерживала власть императора, считала его защитником церкви и требовала от подданных отдавать ему богоравный почести. Для обращения к императору предстояло стать на колени, царским статуям следовало отдавать почет, как иконам. Но важной особенностью было то, что священной считалась только должность императора, а не его личность. Император не наследовал трона, а избирался армией, синклитом (Греческое название сената) и народом. За годы существования Византии на ее престоле были и солдаты, и дети крестьян, и конюхи. Для того чтобы сделать своего сына наследником престола, императоры вынуждены были хитрить и провозглашать его при жизни соправителем. Однако и это не гарантировало того, что сын унаследует престол. Любой мятежник, котором везло захватить трон и которого поддерживала армия, считался законным правителем.  Отсутствие устоявшегося порядка преемственности престола привела к того, что из 109 лиц, занимавших престол Византийской империи с 395 г. по 1453 г., лишь 34 умерли своей смертью.  Остальные теряла власть или через принудительное отречение, или через насильственную смерть. Одновременно власть императора была абсолютной и неограниченной. Он был выше закона, распоряжался жизнью и имуществом своих подданных. Юстиниан I и его окружение. Фрагмент мозаики из базилики Сан-Витале в Равенне. VI век.

 

Разные ученые под Византией понимают совершенно разные феномены.  Одни говорят о Византии как об исключительно средневековом государстве, начиная его историю с VIII века, а до VIII века, по их мнению, это еще поздняя Римская империя. Вот когда последние следы латинской традиции умирают и начинается исключительно восточно-христианская православная греческая держава – это и есть Византия. А когда встречаются хоть малейшие следы Древнего Рима – это еще Римская империя.   Такая концепция господствовала в английской исторической традиции. В немецкой и русской историографии начало Византии определялось 395 годом – годом окончательного разделения Римской империи между сыновьями императора Феодосия I на восточную часть и западную. И считалось, что восточная часть – это Византия, а западная в 476 году прекратила свое существование. Такая концепция закреплена в наших учебниках, в них мы прочтем: 395 год – год основания Византии. Хотя, конечно, никакого «основания Византии» не было.   История Византии - Восточного Рима непрерывна и вот ее история в двух фразах.  Гордый Рим ещё считался "вечным городом", а уже единой Римской империи не существовало. Она разделилась на Восточную и Западную. На Западе Рим пал, а вот на Востоке империя все ещё продолжала сохраняться. И представьте себе весь ужас тогдашних римлян: от древней цивилизации остались они единственные, а со всех сторон одни только дикие варвары. И действительно: на юге грязные и невежественные арабы  – с лагерями, заваленными нечистотами, источниками чумы. Здесь же невежественные и дикие турки-сельджуки. Неизвестно, кто хуже.  На севере – непросвещенные славяне и скандинавы. Кроме того, по всей территории бывшей империи хозяйничали готы, болгары и разные другие племена. И ничего другого византийцам не оставалось, как их всех бить. Их и били все: и полководец Нарзес, и император Василий II Болгаробойца, и наемники "варанги". И били до 1204 г., когда гордых византийцев – православных побили в свою очередь грубые крестоносцы-католики. В конце концов, основание Византийской цивилизации подточила непрерывная война. Византийская империя в XV в. была на последнем издыхании: полный упадок и остановка в развитии.
Французская наука довольно долго вообще считала Византию Римской империей, но называла ее «Bas-Empir romain» – «Нижней римской империей», имея ввиду ,что высокое – то, что высокоразвито, низкое – это уже упадок.  «Нижней» во французской исторической литературе называется вся история христианской Римской империи, фактически начиная с принятия христианства – IV века. Эта концепция впервые совершенно четко была проговорена Эдуардом Гиббоном в его знаменитой книге «История упадка и разрушения Римской империи», где он последовательно описывает историю Византии именно как упадка, причиной которого он, как протестант, симпатизировавший антиклерикальной традиции XVIII века, настойчиво называет христианство. По его мнению, христианство подточило корень Римской державы, и государство последовательно и постепенно приходило в упадок.  Но тут  Гиббон    явно путает Западный и Восточный Рим и христианство с язычеством древнего мира. 
 

И действительно, это проблема: как называть Римскую империю, которая существенным образом отличается от той Римской империи, которая мгновенно всплывает в нашем сознании, как только мы произносим это именование, – от империи Цезаря и Августа? Главная причина введения такого термина, как «Византийская империя», именно эта: чтобы не было путаницы, чтобы было четкое противопоставление той Римской империи, в основе которой – милитаризм и язычество.   А в Византии всё по-другому. Основа ее – это, прежде всего, мир, и понятие «миролюбивый», или даже поэтичнее – «тишайший»,   «мирнейший»,  – становится едва ли не самым знаковым, самым важным эпитетом в титулатуре римских императоров византийского времени. И, конечно, христианство. Византия немыслима без христианства.
 

Именно поэтому еще одним самоназванием византийцев было «христианин», и даже в международных документах, таких как договоры с русскими, с болгарами, с другими народами, мы читаем: это договор между, допустим, русинами и христианами. И эта оппозиция «работала» именно потому, что понятие «ромей» – римлянин – неотделимо было от веры Христовой и варвары воспринимались как люди, чуждые христианству. Но, конечно, по мере приобщения варваров к христианству, по мере крещения соседних народов эта модель стала давать сбои.  Так, уже с крещением болгар выяснялось, что христиане воюют с христианами. И эту новую проблему самосознания нужно было как-то решать.  Между прочим, слово «христианин» для самообозначения позднее было усвоено и русским народом. «Крестьянский люд» – это кто такие? Это русские люди. И когда-то цари обращались «ко всем православным крестьянам» – название «христиане», «крестьяне» было самоназванием русских людей в течение XVI–XVII веков. 
 

После крещения на Руси появилось настоящее духовное искусство: византийские мастера познакомили русских с иконописью. Примитивное ваяние идолов сменилось проектированием и строительством величественных православных храмов, которые украшались изысканными мозаиками и фресками. Примечательно, что национальное искусство, появившееся тогда на Руси, в науке называется русско-византийским."Так как Русь приняла веру из Византии, то все новое, что пришло вместе с верой, имело византийский характер и служило проводником византийского влияния на Русь", — пишет С.Ф.Платонов.Таким образом, когда мы будем говорить о церкви и о том, как она изменила облик русского общества, то будем подразумевать Византию, ведь именно греческие порядки проникали на Русь через церковь.Огромно было влияние православия на быт и нравственность славян. В рамках родового сознания о судьбе изгоев никто не заботился; теперь же они находили приют в церквях и становились полноценными членами общества. Церковь пыталась стереть границы между родами, духовно объединить их. Проповедь византийского духовенства действительно повлияла на мировосприятие славян, среди них появилось много благочестивых христиан. Виктор Михайлович Васнецов "Крещение Руси"
 

 

Влияние церкви охватывало и политическую сторону жизни древнерусского общества. Так, именно она стала связующим звеном между князем и его подданными. Владимира Святославича монахи учили тому, что ему власть дана Богом и что он творит на земле Божью волю, а потому ответствен перед Богом за народ; его подданных церковь призывала любить князя и повиноваться ему. При содействии и посредничестве церкви оформился союз власти (князя) и народа: варяжские князья до Владимира еще не чувствовали себя частью Руси, даже сторонились народа. Как пишет один из крупнейших религиозных философов конца XX в., С.С.Аверинцев, "русская культура через контакт с Византией преодолела локальную ограниченность и приобрела универсальное измерение… Она стала культурой в полном значении этого слова". Именно при содействии Византии сознание русского народа наполнилось духовным содержанием, получило национальную идею, без которой ни один народ не может долго существовать в историческом развитии.  Национальная русская идея — это идея, прежде всего, религиозная, включающая промысел и предназначение. А предметом и содержанием идеи является умопостигаемый образ русского народа и рефлексивно, его идеи. Именно по этому русскую идею невозможно сконструировать или назначить какую-либо идею в качестве русской.У Российской Империи она заключалась в формуле: «Хранение веры православной под охранной Царства» . Русь воспринимается как весь христианский мир, как весь мир.  Русь – Империя простирается в бесконечность, как в пространственном, так и во временном смысле. Имперская по существу идея всемирности России никак не соотносилась с властью. Имперскость понималась как стремление к установлению естественной космичности бытия. Подобное мироощущение до сих пор свойственно каждому русскому, точнее тому, кто таковым себя считает. Картина Ильи Глазунова "Вечная Россия" . Обратите внимание, между монголо-татарским нашествием и 1917 г. над Русью было почти безоблачное небо. Промежуточный столб дыма, вероятно, символизирует Смуту начала 17 века.

Термин «Византия» был введен впервые, скорее всего, итальянцами и уже после падения Константинополя.  В XVI веке на фоне успехов турок Византия вошла в моду в Европе. Государи, прежде всего немецкие – Габсбурги, имевшие непосредственные столкновения с турками, хотели узнать, как возможно в течение 1000 лет сопротивляться этому натиску с Востока, и поэтому был своего рода социальный заказ на изучение Византии.  Стали издавать рукописи историков. Потом эту эстафету приняла Франция, где интерес к Византии носил несколько иной характер: для французских королей, выстраивавших в XVII веке, начиная с Людовика XIV – знаменитого Короля-«Солнце», свою блистательную монархию.  Византия была образцом идеального государства – такой правоверной, успешной и в культурном отношении эталонной для всего мира державой, которая имела долгую стабильную историю.  Позже французы резко потеряли интерес к Византии, и эстафету приняла Англия. 

И до сих пор английские ученые очень любят Византию и ею очень интересуются.  Как и американские – Америка в каком-то смысле может считаться правопреемницей этой английской традиции. Для англичан и американцев Византия интересна, прежде всего, как очень успешное государство, эффективно боровшееся с кризисными явлениями.    Англичане, как и американцы, народ практический: если уж они историей интересуются, они этим занимаются, чтобы делать выводы и ими пользоваться. И Византия для них очень богатый источник всякого рода искусства, в том числе и политического. Они особенно ценят умение византийцев сопрягать две, казалось бы, такие несовместимые вещи, как демократия и монархия.  Ведь, собственно говоря, англичане занимаются этим тоже. И вообще секрет выживаемости Византии они видят как раз в применении диалектического подхода к решению, казалось бы, неразрешимых вопросов. Диалектический подход предполагает некий синтез различных традиций, направлений, выработку нового на фундаменте старого. Не слом старой традиции и попытку создать что-то новое, не узколобое и негибкое цепляние за старину, не традиционализм, а именно умение найти в традиции дух и этот дух облечь в новые формы. Творческий подход к сохранению подлинно ценного, но в то же время умение это духовное ядро облекать в самые разнообразные формы, не теряя его. Это то, что в Англии называется консерватизм. Консерватизм в Англии – это же самое главное реформаторское направление, все консерваторы в Англии – инициаторы самых смелых реформ. Нам бывает иногда непонятно: как же так? ведь консерватор – это «не пущать», это ретроград!  И тут корень нашего недопонимания собственного исторического фундамента.  Потому что Византия для нас, для русских, имеет гораздо большее значение, чем для тех же англичан. Наша проблема в том, что все мы носим Византию в себе, но никак ее не чувствуем.   Трагедия России, возможно, и заключается в том, что она поспешила объявить себя Третьим Римом, так и не успев понять цивилизационную сущность и изучить исторический опыт Рима Второго. Ну Москва Третий Рим, ну Софья  Палеоло́г,  бабушка Ивана Грозного  из византийской императорской династии Палеологов, ну внесли герб  Византии в  герб Российской Империи . На рисунках два герба . Первый византийский. : двуглавый орел был изображен на эмблеме Палеологов - золотой на красном фоне.

 

А ниже на фото Государственный герб Российской Империи XIX века.

 

 

Византия не просто наша учительница, какой-то исторический пример, который можно изучать и на который можно как-то опираться, а это наша, можно сказать, мать-кормилица, потому что от Византии мы впитали те духовные соки, которыми, собственно, и живем уже вторую тысячу лет. Но сделали мы это по-детски, без рефлексии, и особенность как раз русского восприятия Византии в том, что мы все носим ее в себе, но никак ее не чувствуем.  В этом, с одной стороны, наш великий плюс, потому что Византия для нас органична, но, с другой стороны, это и наша проблема – причем постоянная на протяжении всей нашей истории. И проблема главная! Потому что, не понимая, что мы вскормлены Византией, мы очень часто попадаем в ситуации внутреннего расщепления, когда наше естество входит в противоречие с некими идеями, которые мы получаем извне и которые нас привлекают. А потом мы понимаем, что что-то не то происходит, что-то не уживается наша почва с этими новонасаженными культурами.  И эта духовная расщепленность России, особенно ощутимая со времен Петра, и в ХХ веке тоже, и определила в большой степени наше неутомимое метание по историческим дорогам.  Об этом, кстати, говорят и западные критики России, которые считают это нашей болезнью. И наиболее проницательные наши исследователи говорят, что это совершенно ясная реакция нашего организма, воспитанного византийской мировоззренческой традицией – Православием прежде всего, – на европейскую культуру, которая, будучи родственной Византии в формальном смысле слова, восходящей к той же самой Римской империи Цезаря и Августа, тем не менее имеет все-таки другую мировоззренческую основу. Основу, сформировавшуюся в Средневековье на Западе в эпоху уже варварских  королевств и деформировавшую в определенном смысле даже и христианскую традицию. То, что возникло в восточно-христианском мире, всё-таки – со всех точек зрения, в том числе и с формальной – наиболее близко к периоду IV, V, VI веков, когда формировалась основа Православного христианства – христианства, которое мы называем каноническим и святоотеческим.  Святоотеческое наследие - это прямое продолжение учения Христа и апостолов. Писания Отцов Церкви представляются неотъемлемой частью православного Предания. Фрески на куполе Св.Софии в Киеве.
 

 

Итак, с одной стороны, Византия – это символ некоей инерции, это символ очень серьезной, глубокой традиции, и эту традицию старались беречь, к ней относились как к сокровищу, которое имеет абсолютную ценность; а с другой стороны – это государство, необычайно успешно отвечавшее на самые разнообразные вызовы. И если Гиббон считал, что традиция мешала Римской империи, мешала ее успехам, развитию, триумфу, военным победам, тормозила, более того – приближала конец, то сейчас исследователи уже понимают, что, наоборот, именно умение держать традицию и было главным «ноу-хау» византийцев, который привел к успехам – и политическим, и военным, и экономическим, и социальным, потому что это давало такую, можно сказать, устойчивость. Это как киль у корабля, не дающий ему перевернуться. Может сильно штормить, можно потерять практически все паруса и мачты, но пока у тебя есть этот киль, есть эта надежная – духовная прежде всего – опора, за которую ты можешь в критический момент зацепиться, тебе ничто не страшно. И ты сам можешь стать своего рода ядром для спасения окружающих. Вот Православие и выступало в истории Византии именно таким стабилизирующим фактором, и гибель Византии непосредственно обусловлена попытками этот фактор расшатать, а то и просто ликвидировать, что и сделали крестоносцы ! Падение Константинополя в 1204 году, пожалуй, самая значительная культурная трагедия в истории человечества.  Политическое и культурное  Возрождение  Европы началось в 1204 году с завоевания, грабежа и разорения Христианского Константинополя войсками Четвертого крестового похода.   Фундаментальное догматическое отступление католиков привело к фундаментальному политическому преступлению Запада к Православию. Вполне естественно , что , когда в последующие восемь веков наследники этого преступления пишут свою историю, они невольно бежать от правды о нем, преуменьшая его истинный смысл и значение.  На картине осада Константинополя крестоносцами. 

 

 

В начале XX века интерес к Византии в Росссии был не столько научный, сколько политический.  В Первую мировую войну Константинополь был обозначен как одна из главных целей Российской империи, и с политической точки зрения это был, конечно, триумф правления Николая II, потому что ему лично удалось добиться от Англии и Франции признания того, что Константинополь должен стать русским.  Может быть, под международным контролем, может быть, как-то иначе, но во всяком случае это сфера интересов России, потому что это выход из Черного моря и с этим связаны ее и экономические, и военные, и геополитические интересы. Николай II добился такого признания в 1916 году, в следующем 1917-м оставалось только сделать практические шаги в этом направлении. На таком фоне византийские исследования приобрели особый смысл: теперь это была уже актуальная история. Открывалась перспектива – ни много ни мало – возрождения Византии. И, скорее всего, рассматривались проекты каких-то начинаний и действий, к которым нужно будет привлекать и православных греков, активно работать, конечно, и с местным турецким населением, потому что никто его депортировать никуда не собирался – речь шла о развитой миссии. Итак, Византия становилась актуальной. Но непонимание русским народом этой цели сыграло очень существенную роль в событиях 1917 года. С этим связаны, среди прочего, и требования скорейшего окончания войны.   А до победы был только один шаг !  И вместо духовного возрождения ,мы скатились в кровавую гражданскую войну ,в какой потеряли людей в десять раз больше чем в  Первую Мировую!  А если корректно сравнить расчеты Менделеева по населению Росссии, то масштаб демографической катастрофы превысит огромную цифру 83,7 млн человек. И вообще мы почти все тогда потеряли. 

 

 
 

Да, люди, ставившие геополитические задачи, понимали, что такое Византия. Уже вышла книга Ф.И. Успенского «История Византийской империи», которая была преподнесена самому государю, всем сановникам. Но в широких массах, не только в народных, но и среди образованного населения, представление о сути византийства напрочь отсутствовало. Высшие военные офицеры, люди высшего света, считавшиеся «сливками общества», элитой, Византию воспринимали так же, как и Гиббон.  Потому что все были воспитаны на старой просвещенческой и салонной литературе, в которую эти идеи  Гиббона – уже более чем столетней давности к тому времени – было крепко вписаны. Это была периферия европейской культурной франко-английской традиции, и отношение к Византии и к византийству было этаким манерным. Хотя и была популярна в искусстве и архитектуре псевдовизантийская эстетика, но никакого подлинного понимания феномена этой цивилизации, никакого интереса к ее истории вообще не было. Ни одного византийского императора, кроме, может быть, Константина и Юстиниана, у нас никто не знал. Занимались знакомством с византийской историей исключительно в рамках духовного образования, но тоже занимались, что называется, «спохватившись».  В других странах ничего подобного не было вообще – нигде больше в это время Византией на национальном уровне не интересовались. Но это была высокая академическая наука, и к 1917 году она не достучалась до умов людей, так что проект «Константинополь» никем не был ни понят, ни принят.    Он даже был высмеян, он становился объектом издевательств самых разных политиков и людей культуры – начиная от Витте и кончая Маяковским, – которые всячески глумились над ним, понимая очень узко цель войны – только как достижение контроля над Босфором.   Видели только экономические, в лучшем случае – военно-политические интересы, а ничего цивилизационного, духовного  вообще никто не усматривал. Нет ,что бы послушать большого ученого. 

 

Большевики пришли к власти вот при таком отношении к византийской идее, и они эту ситуацию максимально усилили. Они вообще объявили, что все беды России из-за этого маниакального стремления взять Константинополь и что всё это не что иное, как имперское наваждение.   Интереса к Византии не было никакого. Вернее, интерес был, но абсолютно противоположный – с целью дискредитации. Когда ты читаешь о Византии только  литературу тех времен, у тебя складывается то ощущение, которое возникало, допустим, у того же Павла Безобразова – ученого-византиниста, представившего Византию как клубок интриг, разврата, бесконечных убийств и переворотов, и всё это еще на фоне ханжеского клерикализма – когда все богомольные, все ездят по монастырям и мощам, а в это время травят друг друга и развратничают.  Такой очень отталкивающий образ, восходящий как раз к XVIII веку, к трудам Гиббона и Лебо, для которых Византия была образом современной им Франции.  К этой традиции восходят такие выражения современного русского языка, как «византийские интриги», «настоящий византиец» – так говорят о человеке, который хитрыми и лукавыми способами пытается добиться не совсем чистоплотных целей, но хочет при этом сохранять лицо. Но все это к самой Византии имеет ровно столько же отношения, сколько, допустим, к средневековой Англии или средневековой Франции, и даже гораздо меньше, потому что самые яркие особенности Византии, конечно, были совсем иными.

> Византия – это прежде всего Православие. Православие, которое еще со времен Константина поставило себе задачу стать социальным явлением. Не просто религией для частного употребления, а общественной формой, общественным законом. Это главная идея Константина Великого: он Православие,  Новый Завет берет за основу государственной системы законодательства. Берет аккуратно, без фанатизма, понимая, какую огромную работу надо провести, чтобы уголовный кодекс строить на заповедях, – но, тем не менее, берет. Он эту работу начинает, и в дальнейшем никогда никто из византийских императоров от этой задачи не отказывался.

 

А большевистская идеология напрочь отрицает саму идею религиозного участия в общественной жизни. Категорически! Поэтому вплоть до предвоенных лет тема Византии из интересов исторической науки была фактически исключена. Но в русле общей тенденции мутации большевизма в России,  в русле сталинской политики, фактически контрреволюционных изменений идей Октября в сторону формирования автаркичной социалистической империи, византийские идеи вдруг получили опять некую социальную значимость, они стали востребованы властью, и в конце 1930-х годов реанимировалась византинистика. Был возобновлен «Византийский временник», создан сектор византиноведения при Институте истории, даже рассматривался проект преподавания византиноведения на исторических факультетах в Ленинградском и Московском университетах, но… Сталин резко изменил политику в связи с началом холодной войны. И поскольку Византия была одним из средств пропаганды Православия, которая шла в западных антисоветских кругах, византийские исследования поставлены были под жесточайший идеологический контроль. И фактически до сего дня мы не имеем в нашей стране полноценной византинистики именно потому, что не существует образовательных курсов, связанных с историей Византии в светских учебных заведениях.  

Увы, Византию мы не знаем. А для нас это фатально, поскольку означает, что мы не знаем самих себя. Мы не можем понять нашу русскую историю, не понимая ее византийской мировоззренческой основы. И наша русская история вырождается у нас в войны князей и в бесконечное освоение Сибири. Россия, по сути, предстает на геополитическом пространстве как огромное скопище ресурсов, которое хорошо охраняется. Но если это так, тогда наше будущее весьма печально: либо скопище ресурсов иссякнет, либо охрана ослабеет – вот два варианта. Византия в этом смысле для нас смыслообразующее явление, и это чувствовали все наши правители – от Владимира Святого и до Николая II без исключения. Может быть, даже и в советское время кое-кто подходил к осознанию этого. Россия представляет собой нечто большее, чем география и демография. Это не просто народ, живущий на огромной территории. Потому что в таком случае невозможно объяснить, а почему, собственно, мы на ней живем так долго. Почему возникло такое огромное государство, не эффективное ни с экономической, ни с военно-политической точки зрения? Почему возможно, что это государство в ХХ веке вошло в число не просто лидеров, а стало вторым на земном шаре? Это невозможно объяснить рациональными категориями, и, собственно говоря, в геополитике никто рациональными категориями и не мыслит – там люди глубокие и понимают, что политические явления – это, прежде всего, явления интеллектуально-духовной жизни. Конечно, огромную роль играет и экономика, и военный потенциал, но все понимают, что первично, а что вторично. Идея Маркса о «базисной надстройке» диаметрально противоположна реальному положению вещей.  Потому что все знают, что и войны выигрывают не количеством танков, и государства существуют благодаря не одной лишь силе и богатству.

 

Но не только Православием жила Византия. В истории европейской, да и всей мировой культуры византийской цивилизации принадлежит особое место, для нее характерны торжественная пышность, внутреннее благородство, изящество формы и глубина мысли. В течение всего тысячелетнего существования Византийская империя, впитавшая в себя наследие греко-римского мира и эллинистического Востока, представляла собой центр своеобразной и поистине блестящей культуры. Кроме того, вплоть до XIII в. Византия по уровню развития образованности, по напряженности духовной жизни и красочному сверканию предметных форм культуры, несомненно, находилась впереди всех стран средневековой Европы. В период своего расцвета, а это 9-11 века, Византия представляла собой мировую сверхдержаву средневекового мира. она занимала огромную территорию, она славилась своими ремесленниками, торговлей, искусством и культурой. Византия изначально сохранила гораздо больше черт присущих античности, чем западные государства. Не зря Византию называли хранительницей античного наследия. Поэтому было велико не только военное влияние Византии, но и ее культурное влияние, особенно на соседние страны и в том числе на Русь. В то время как на западе только рождалась империя Карла Великого , Византия была уже могущественной силой на востоке. Это была страна на которую равнялись многие, которую боялись и которую хотели бы унизить. В этом и корень не любви Запада к России, как духовной наследницы Византии. Свое наиболее полное выражение эта идея нашла в тео­рии «Москва — третий Рим», разработанной псковским монахом Филофеем в 1524—1547 гг. Согласно данной тео­рии, «Рим» — это христианское царство, которое пребывает под защитой Провидения, но лишь постольку, поскольку оно способствует осуществлению божественного замысла — человеческого спасения. Быть «Римом» — не привилегия, а тяжкий груз ответственности. Древний Рим не справился с нею, изменив православию. Поэтому достоинство «христи­анского царства» перешло на Константинополь — Новый Рим. Но и грекам эта ответственность оказалась не по пле­чу. Они пошли на соглашение с папой на Флорентийском соборе, за что были наказаны гибелью своего царства. До­стоинство Рима наследуется Москвой: «Два Рима падоша, а третей стоит, а четвертому не быти!». Русь после падения Византии заняла подобающее ей место в международных отношениях, она – спасительница христианства и человечества, потому что «четвертого Рима не будет». В этом ее историческая роль и  ее миссия.
 

 

Что же делать?  Как реализовать  историческую миссию Руси?  Сейчас Русь представлена  тремя государствами Россией,Украиной и Беларусью, но главную роль в в этой тройке играет Россия. Задача России — получить моральное организационное и политическое право на соответствующий проект и предложение инициативы миру. России необходимо восстановить свою мироустроительную лидирующую и ответственную роль. Это все на самом деле неизбежно, потому что трудно согласиться с тем, что история, природа или Господь Бог предписали миру, человечеству столь некрасивый финал.     Может, он промежуточный, но тем не менее.  Путей спасения и развития много. Вот только один  возможных -создание  нравственного государства. Привожу ссылку на краткое изложения сути работы :  "Нравственное государство. От теории к проекту".

Ниже фильм о Византии , как сверхдержаве средних веков. Длина  фильма 50 минут.

P.S. К моему вящему удивлению после публикации этого поста я узнал,что не все патриоты Руси понимают важности признания Руси как духовной и культурной наследницы Византии. С этом они смыкаются с людьми ненавидящими Русь. Даже немецкий философ Карл Ясперс не смог их убедить.    Поэтому я им возражу словами современного русского ученого, доктора исторических наук, профессора ы области теории и истории государства и права Менщикова В.В. : «Понятие о величии Русского государства – наследника Византии и государственной идеи - русские трансформировали в форму православного царства с византийской идеологической основой”    А вот что думает Русская Православная Церковь о Византии. Фильм на 10 минут.