История стихотворения "Лошади в океане" и рассказ о том, почему Борис Слуцкий посвятил его Илье Эренбургу - Биографии необычных людей языком блогера - Блог - О семье Дедусенко и связанных с нею семьях

Борис Слуцкий и Илья Эренбург

Борис Абрамович Слуцкий родился 7 мая 1919 года в Славянске Донецкой области, в семье служащего в день радио. Детство и юность будущего поэта прошли в Харькове. Время было голодное, семья Слуцких едва сводила концы с концами. Впоследствии Борис описал украинскую часть своей биографии и там впервые появилась тема гибели лошадей:

Лошади едят овес и сено?
Ложь! Зимой 33-го года
Я жил на тощей, как жердь, Украине.
Лошади ели сначала солому,
Потому - худые соломенные крыши,
Потом их гнали в Харьков на свалку.
Я лично видел своими глазами
Суровых, серьезных, почти что важных
Гнедых, караковых и буланых,
Молча, неспешно бродивших по свалке.
Они ходили, потом стояли,
А после падали и долго лежали,
Умирали лошади не сразу...

Даже удивительно, как наши чиновники до сих пор не догадались использовать эти строки в спекуляциях на тему голодомора. Потом, как говорил товарищ Сталин, жизнь стала веселее и позднее Слуцкий писал: «Вообще Харьков был диван со своими удобствами. Там я мог залежаться окончательно. Жил бы дома, питался бы, как тогда говорили, с родителями, ходил бы на книжные развалы, прирабатывал бы в областных газетах и скорей всего в 1949 году разделил бы судьбу своих преуспевших товарищей, тогда космополитизированных. В Харькове можно было почти не думать о хлебе насущном".

Закончив школу, Слуцкий отправляется в Москву, поступает в юридический институт, затем параллельно учится и в Литературном институте. Осенью 1941 года 22-летний Борис Слуцкий уходит добровольцем в армию, где становится политработником. Через две недели его серьезно ранило, госпитали, лечение, возвращение на фронт. С самого начала военкомат направил его военным юристом . Ему удалось развязаться со следовательскими делами, и с 1942-го он воевал политработником — об этом можно все узнать в его стихах. Прошел всю войну, закончив ее в Австрии и Румынии. Многое повидал, многое перечувствовал. Слуцкий закончил войну в звании гвардии майора, награжденного орденами и медалями. Вот наш бравый майор при полном параде. Заслужил!!!

На войну Слуцкий ушел верующим человеком, не в религиозном смысле, а в социальном, эдаким борцом за идеи, почти слепо идущим за вождями-поводырями. Он всю войну носил на груди потрет Сталина, а не девушки. Прозрение пришло позднее. После войны почти два года Слуцкий провел в госпиталях – последствия контузии: постоянные головные боли, бессонница, депрессия. Преодолевая эти тяжелые недуги, с великим трудом стал он сочинять стихи. Потом признавался, что стихи его «вытолкнули из положения инвалида Отечественной войны второй группы, из положения, в котором есть свои удобства». Он написал потом и об этом – о мучившей его невыносимой головной боли и о том, как он от нее избавился, как ее преодолел. Но и преодолев более или менее болезнь, жил Слуцкий в послевоенные годы очень нелегко. Для многих вернувшихся с войны солдат и офицеров это были тяжелые годы. По воле Сталина вытравлялась фронтовая вольница, уже и в грош не ставились военные заслуги, заработанные на фронте ордена и звания, даже день Победы был упразднен как государственный праздник.Время «комиссаров в пыльных шлемах» ушло. Наступило время золотопогонников, проныр и карьеристов. А карьеристом Слуцкий не мог быть по натуре. Об этом горькие строки Слуцкого:

Когда мы вернулись с войны,
Я понял, что мы не нужны.
Захлебываясь от ностальгии,
От несовершенной вины.
Я понял: иные, другие.
Совсем не такие нужны.

И для него самого это были годы скудные и бесприютные, своего жилья не было – снимал углы, постоянной работы тоже. Пятый пункт в анкете становился в те годы непреодолимой преградой, жил на скудную инвалидную пенсию и перепадавшие время от времени гонорары за радиопередачи. Но уже всепоглощающим содержанием его жизни стали стихи. Писал много – видно, поэтической энергии накопилось много. В мемуарных заметках Б. А. Слуцкого, где вспоминается 1949 год, написано: «Я начал писать стихи — после многолетнего перерыва. Когда написалась первая дюжина и когда я почувствовал, что они могут интересовать не меня одного, я набросал краткий списочек писателей, мнение которых меня интересовало. Эренбург возглавил этот список». С тех пор такой мысленный список Слуцкого Эренбург возглавлял неизменно. Вот Эренбург уже в старости, мэтр.

Личное знакомство Эренбурга со Слуцким произошло еще до войны, и предвоенная записная книжка Ильи Эренбурга позволяет точно датировать их первую встречу, состоявшуюся в Харькове: «9 мая 1941 г. у студентов. Слуцкий. Задор, а за ним эклектика». Затем было четыре года войны — она, как написал Эренбург, сделала Слуцкого поэтом:«Война была его школой, и о чем бы он ни писал, в каждом его слове память о военных годах».

Смерть Сталина, либеральные перемены в Советском Союзе – настолько, насколько они вообще могли быть либеральными в условиях однопартийной системы, – реабилитация осужденных, возвращение запретной прежде литературы, все то, что тогда уже знаменитый писатель, Илья Эренбург назвал “оттепелью”, вызвало к жизни своего поэта. Им оказался Борис Слуцкий. Он подошел к порогу “оттепели” с огромным количеством рукописей. Читал свои стихи на поэтических вечерах. В нескольких толстых журналах появились подборки его стихов. Куда шире его стихи стали распространяться в списках. И наконец, весь этот неофициальный успех был подкреплен официально или почти официально.

28 июля 1956 года в “Литературной газете”, издаваемой в то время огромным тиражом, наиболее популярной газете советской интеллигенции, появилась статья Ильи Эренбурга “О стихах Бориса Слуцкого”. Поэт, еще вчера известный лишь в узких кругах, был выведен едва ли не в первые ряды советской поэзии. Эренбург в этой статье умудрился процитировать нигде еще не напечатанные стихи Бориса Слуцкого “Современные размышления”. В них поэт сформулировал главное для себя, для своей поэтики и – если можно так выразиться – политики: “Социализм был выстроен. Поселим в нем людей”. Чем Борис Слуцкий и занимался. Очеловечивал доставшееся ему наследство, поэтическое и идеологическое. Вот Слуцкий ведет авторский вечер Булата Окуджавы.

Борис Слуцкий стал первым поэтом “оттепели”, первым поэтом “десталинизации” сознания. Статья Ильи Эренбурга принесла известность. Стихи принесли славу. Отныне дружба Эренбурга и Слуцкого приобрела новый характер и судя по всему их связывало не только война, а и еврейство. Мало кто знает, что «пятый пункт» в паспорте Бориса Слуцкого был особенно «злостным». Его двоюродный брат Меир Амит - не просто гражданин Израиля, а директор внешней разведки «Моссад» с 1963 по 1968 год. При рождении у него тоже была фамилия Слуцкий, он сменил ее уже впоследствии. Борис Слуцкий знал, кем является его родственник, и даже гордился этим. Был в судьбе еврейства переломный момент: "дело врачей".

Это дело осталось незавершенным, но одно в этой связи не подлежит сомнению: «дело врачей» сфабриковано было с таким расчетом, чтобы призрак депортации евреев нависал как все более реальная угроза. Вот с этой угрозой и связано создание стихов "Лошади в океане". Слуцкий читал своему старшему другу “Лошадей в океане”, и тому так понравилась баллада, что Слуцкий посвятил это стихотворение ему Эренбургу. Слуцкий читал стихи, в которых, как он сам писал, ему “удалось прыгнуть выше себя”. Слуцкий сделал надпись на книге , подтверждающую, что Эренбург понимал смысл посвященного ему стихотворения так же, как и его автор: «И. Эренбургу — пока мы лошади еще плывем в океане. Б. С.».
Песню на эти стихи поет группа "Пацаны", продолжатели дела "Ласкового мая". Типа сироты.

Лошади умеют плавать,
Но - не хорошо. Недалеко.

"Глория" - по-русски - значит "Слава",
- Это вам запомнится легко.

Шёл корабль, своим названьем гордый,
Океан стараясь превозмочь.

В трюме, добрыми мотая мордами,
Тыща лощадей топталась день и ночь.

Тыща лошадей! Подков четыре тыщи!
Счастья все ж они не принесли.

Мина кораблю пробила днище
Далеко-далёко от земли.

Люди сели в лодки, в шлюпки влезли.
Лошади поплыли просто так.

Что ж им было делать, бедным,
если Нету мест на лодках и плотах?

Плыл по океану рыжий остров.
В море в синем остров плыл гнедой.

И сперва казалось - плавать просто,
Океан казался им рекой.

Но не видно у реки той края,
На исходе лошадиных сил

Вдруг заржали кони, возражая
Тем, кто в океане их топил.

Кони шли на дно и ржали, ржали,
Все на дно покуда не пошли.

Вот и всё. А всё-таки мне жаль их
- Рыжих, не увидевших земли.

Есть версия, что Слуцкий написал стихотворение «Лошади в океане» на основе реальных событий. Один из его друзей рассказал, что читал в журнале статью об «американском транспорте с лошадьми, потопленном немцами в Атлантике». Но откуда тогда имя корабля "Глория" и рыжий остров? Гибель даже одной лошади печальна. А смерть целого табуна конечно же потрясает. И такое потрясение рождает легенды. Вот мой пересказ этой легенды:

"В XVIII веке, во времена парусного мореплавания штили вызывали длительные задержки судов в пути, и из-за недостатка пресной воды приходилось выбрасывать за борт лошадей, которых везли из Старого света (Европы) в Новый Свет. Двухпалубная усиера ( специальная шхуна для перевозки лошадей) «Глория» неподвижно застыла на, казалось, замершей поверхности моря. Косые паруса усиеры обвисли, судно даже не качалось на волнах, потому что таковых и не наблюдалось. Лошади, которых везли на «Глории» для продажи, стали страдать от жажды, потому что капитан урезал суточную норму воды. Да и трудно было назвать водой эту воняющую тухлятиной мутную жижу, которую лошади отказывались пить. Потом они стали умирать.

Теперь у матросов появилась новая обязанность: цеплять на тали трупы лошадей и сбрасывать их в море. Тела животных не сразу тонули, и вокруг неподвижной «Глории» так же неподвижно лежали в воде бесчисленные трупы лошадей. Потом пришла жажда. Лошадей не поили совсем, и они умирали, умирали. Однажды юнга увидел на горизонте облачко, а вскоре слабый ветерок дунул свежестью в потные лица моряков.Капитан отдал приказ сбросить в воду весь ненужный балласт, чтобы облегчить судно и дать ему возможность наконец-то сдвинуться с места. За борт полетели пустые бочки, личные сундучки матросов, даже одежда, запасной такелаж и… лошади. Еще живых, слабых и умирающих лошадей сбрасывали в море, которое равнодушно проглатывало эту страшную жертву. Тяжелые паруса наконец-то тронул ветер, они впервые за много недель захлопали, набирая силу, и судно медленно пошло, оставив после себя целый остров из трупов драгоценных пород лошадей." ((( -:

Вот эта легенда о "Глории" и могла вызвать у Слуцкого яркий образ табуна лошадей в гибнущих в безбрежном океане. только он перенес трагедию в свое время. Время стальных кораблей и рогатых мин.

У молодого Бориса Слуцкого было только две страсти - воинская слава и советская власть. и он был закоренелым холостяком до тех пор, пока не появилась Таня Дашковская , высокая, интересная, с характером.Он любил единственную женщину, свою жену Татьяну. Женился на ней в 1957 году и прожил в браке 20 лет, до ее безвременной кончины.

Ее смерть сломала Слуцкого. Он заболел. Слег. Стал ко всему безразличным. Лишь исправно ходил на панихиды и похороны, как бы репетируя свои собственные. Почти десять лет мучительно доживал без Тани. Без неё он стал писать совсем другие стихи – не о войне, не о человеческих бедствиях, а о потерянной навсегда любви и о потере себя.

Небольшая синица была в руках,
небольшая была синица,
небольшая синяя птица.
Улетела, оставив меня в дураках.

Улетела, оставив меня одного
в изумленьи, печали и гневе,
не оставив мне ничего, ничего,
и теперь – с журавлями в небе.

Как писал один критик , "Стихи, которые он прежде словно вырубал в камне, теперь дополнились дрожащими строками нежности, незащищенности, раскаяния и потери. Дальнейший путь он прошел по грани собственного отчаяния и безумия, сумев максимально приблизиться к однажды намеченной цели - выговориться". Последние годы Слуцкий жил у брата Ефима в Туле, там и умер 23 февраля 1986 года, в возрасте 66 лет. И вот опять такое совпадение. Поэт-фронтовик, так много стихов посвятивший войне, умирает 23 февраля, в день армии. Он похоронен на Пятницком кладбище в Москве.

P.S. Поэт умер , а его стихи живут в народе. На эти стихи много написано много песен, снято много видео. Вот в этом видео изумительный по красоте видеоряд. А музыка и исполнение в сиротском стиле на мой взгляд, лучше в первом видео. Но дело личных предпочтений, господа ! Выбор за Вами!